И это уже не просто фантазии на тему далекого прошлого. Данных о том, как люди подходили к вопросу распределения ресурсов во времена палеолита, конечно, немного, но тем не менее не вся эта информация утеряна безвозвратно. Археологические и антропологические данные делают гипотезы ученых об устройстве доисторических общин вполне проверяемыми, а именно проверяемость гипотез и отделяет науку от фантастики. Если какая-то совокупность фактов подпадает под проверяемую гипотезу, то ее стоит рассмотреть повнимательнее, а не списывать на случайность. Кроме того, проверить гипотезу стоит, чтобы исключить случайное совпадение или ошибочную трактовку действительно существующей закономерности.

Годом ранее Майкл Петерсон в соавторстве с другой группой (учеными из университета Аархуса и университета Оксфорда) показал, что поддерживать программы социального обеспечения скорее свойственно людям в состоянии легкого голода.

Голодные испытуемые, как показало исследование, демонстрируют более высокий уровень жадности, и этот результат кажется вполне предсказуемым с точки зрения житейского опыта. Однако эти же люди в большей степени склонны одобрять программы помощи бедным, хотя далеко не все при этом сами относятся к малоимущим. Результаты несколько раз проверялись разными методами и в разных странах (например, респондентов опрашивали до и после ланча или предлагали дополнительно ответить на вопрос о степени голода), так что за их достоверность опасаться не приходится. Это исследование не укладывается в житейскую логику, зато дает как минимум косвенный аргумент в пользу идеи о том, что наше поведение отчасти продиктовано опытом каменного века.

Авторы пишут, что в примитивных обществах охотников-собирателей те, кто уходил за дичью, возвращались с добычей от силы в 40 процентах случаев, охотники же за крупными животными и вовсе приходили с пустыми руками в 19 случаях из 20. Неудивительно поэтому, что есть хотелось всегда, а практика делиться пищей с окружающими обеспечивала выживание группы в целом. Ученые предполагают, что голод отчасти возвращает нас в первобытное состояние и активизирует древние поведенческие стратегии, а раз такое возможно, то нельзя исключать и возможности влияния физической силы на убеждения человека. Правда, стоит помнить о том, что голод может перевесить недостаток силы, понимания от бедных и слабых можно и не дождаться.

Не все так просто

Было бы ошибкой считать, что ученые предлагают объяснить все особенности нашего поведения исключительно животными инстинктами вкупе с унаследованными от далеких предков стратегиями. Практически никто из специалистов не верит в возможность создания простой схемы человеческого поведения — история психологии знает множество таких попыток, но ни одна из них успехом не увенчалась. Данные же, собранные палеонтологами, стоит переносить на современное общество с большой осторожностью.

То же можно сказать и о других исследованиях — к примеру, об изучении шимпанзе, аналогии с которыми зачастую проводят ученые. Нельзя не учитывать того факта, что шимпанзе — это все-таки не наш древний предок, а отдельный, эволюционировавший от древних обезьян, вид — такой же новый с точки зрения эволюции, как и человек.

Более того, уже после того, как два вида отделились друг от друга, ветка шимпанзе разделилась еще надвое — на обыкновенных шимпанзе (Pan troglodytes) и бонобо (Pan paniscus). Причем многие авторы, пытающиеся сделать выводы о поведении человека на основе наблюдений за Pan troglodytes, про бонобо упоминать не любят. Все дело в том, что последние категорически не вписываются в систему, предполагающую жесткую иерархию, доминирование агрессивных самцов и «высокую примативность». Бонобо бисексуальны, в их сообществах низкий уровень агрессии, а группы возглавляют самки. Самое же интересное в том, что этот вид практикует секс не только для размножения, но и для собственного удовольствия, бонобо совокупляются лицом к лицу, у них есть оральный и анальный секс — по ряду причин их поведение вполне можно было бы считать аналогом человеческого.

Однако в какой степени выводы зоологов о шимпанзе могут быть перенесены на человека? Вопрос далеко не праздный, ведь если бонобо — плохой аналог, то какой тогда хороший? Если бонобо или шимпанзе от нас слишком далеко, то кто близко? Обитатели палеолита? Неолита? Жители Древнего Рима? Насколько психология московского программиста с двумя детьми отличается от психологии одинокого водителя автобуса из Каира? Можно ли объяснять мотивацию людей начала XXI столетия моделью, полученной при анализе данных историков, изучавших период ранней промышленной революции?

Точная граница здесь вряд ли когда-то появится, и тем не менее в наших силах собрать максимум информации о разных факторах и выяснить степень их влияния.

Некоторые биологические факторы, влияющие на поведение человека, уже хорошо известны не только ученым, но и многим неспециалистам. Например, гормон тестостерон: набрав это сочетание в поисковой системе, мы на первой же странице обнаружим несколько ссылок на страницы с разными способами повышения его уровня. Среди далеких от медицины людей уже укоренилось представление о том, что именно тестостерон способен повысить мышечную массу, либидо и, как было сказано на одном из сайтов по продаже спортивного питания, создать мужскую фигуру. А заодно и обеспечить гетеросексуальную ориентацию и решительный характер. Конечно, это не вполне отражает реальность, однако влияние тестостерона на поведение действительно исследуется многими учеными во всем мире.

Расхожее мнение о том, что тестостерон повышает агрессивность, подкреплено целым рядом исследований. Так, еще в начале 1990-х годов повышенный уровень этого гормона обнаружился у людей, которые, судя по данным психологического тестирования, отличались большей агрессивностью. Схожий эффект получен также и в опытах на грызунах, которым вводили тестостерон в лаборатории. Однако это лишь одна сторона медали.

А на противоположной ее стороне совершенно иные данные. В 2010 и 2012 годах в журнале Nature были опубликованы две статьи, авторы которых продемонстрировали, что тестостерон, по всей видимости, способен повышать вовсе не агрессивность, а желание справедливо делиться. В обоих опытах добровольцы играли в экономические игры, где требовалось поделить с партнером некоторый ресурс, и тестостерон увеличивал вероятность честного решения. Одна работа показала, что честность более свойственна тем, кто подвергся большему действию гормона еще до рождения, вторая же продемонстрировала непосредственный эффект от введения в организм небольшой дозы тестостерона. Правда, еще раньше, в 2009 году, другой коллектив в схожем по методологии эксперименте получил прямо противоположные выводы, ознакомиться с ними можно в PLoS ONE.

Еще одно исследование на эту тему, проведенное в 2009 году и представленное на страницах Proceedings of the National Academy of Sciences, показало, что среди 500 женщин, обучавшихся по программе MBA, процент склонных к рискованным сферам деятельности был выше среди тех, в чьей слюне обнаружилось больше тестостерона. Иными словами, девушка с высоким уровнем мужского полового гормона скорее предпочтет карьеру не банковского аналитика, а биржевого трейдера или специалиста по высокорискованным инвестициям.

Агрессивность в большей степени ассоциируется с нечестностью, эгоизмом и просто некрасивым поведением или бытовым хамством, нежели, к примеру, с намерением дать решительный отпор преступникам. Однако, с точки зрения биологов, это не совсем правильно: одно дело — готовность к силовому решению проблемы, но совсем другое — готовность увидеть повод для применения силы где угодно. При этом, как следует из обзора, представленного учеными из Нидерландов и ЮАР в 2012 году, целый ряд научных работ подтвердил связь агрессии (именно в бытовом ее проявлении) не только с тестостероном, но и кортизолом — гормоном, выделяющимся при стрессе, а также серотонином — веществом, которое нервные клетки используют для обмена сигналами. 

Исследования кортизола и серотонина позволили предположить, что тестостерон повышает агрессивность преимущественно тогда, когда мало кортизола или рецепторов, ответственных за взаимодействие с серотонином, причем серотониновые рецепторы отчасти предотвращают импульсивную агрессию, вспышки ярости.

Что же до мышечной массы, то, как показал ряд опытов и наблюдений, тестостерон ее действительно повышает. Кроме того, в 2012 году был открыт гормон иризин, синтезируемый именно мышечной тканью, — он способен ускорять сжигание жира вместе с увеличением выделения тепла. Возможно, что у иризина есть и еще какие-то эффекты, пока еще нам неизвестные. Да и мышцы, скорее всего, не ограничиваются синтезом всего одного гормона — не исключено, что есть гормон, влияющий и на работу мозга, и его открытие предложит еще одно объяснение найденных Петерсоном и его коллегами закономерностей.

После прочтения обзора научных работ о роли гормонов вполне может создаться впечатление, что наше поведение все-таки жестко предопределено — пусть и не доисторическим опытом, но биохимией уж точно. Однако и это неверно: есть по меньшей мере влияние семейного воспитания, причем иногда этот фактор перевешивает гормональный.

К интересным выводам пришли специалисты из Государственного университета Северной Каролины. В 2009 году на ежегодной встрече Американской ассоциации политических исследований они представили результаты своей работы, посвященной предпочтениям отцов и матерей в сравнении с бездетными женщинами и мужчинами. Ученые обнаружили, что матери становятся более либеральными, а отцы, напротив, более консервативными.

Два года спустя, в 2011 году, научный журнал Proceedings of the National Academy of Sciences опубликовал статью американских и филиппинских исследователей. В 1983 году они начали работать с большой группой детей. Наблюдая за процессом их взросления, ученые проводили множество различных исследований, в числе которых был и анализ слюны на уровень тестостерона. Эти данные позволили выявить несколько интересных закономерностей.

Во-первых, 25-летние мужчины с повышенным уровнем тестостерона имели больше шансов через три года обнаружить себя в роли молодых отцов. Во-вторых, у молодых отцов наблюдалось большее снижение уровня полового гормона по сравнению с их бездетными сверстниками. В-третьих, отцы, проводившие больше времени со своими детьми, оказались более подвержены снижению уровня тестостерона.

Получается, что рождение ребенка оказывается более важным фактором, чем влияние гормонов. По мнению ученых, именно рождение ребенка предшествует падению концентрации тестостерона, а не падение концентрации гормона увеличивает вероятность появления детей. Другие исследования ответили на вопрос, зачем это надо: у мужчин с низким уровнем тестостерона детские вопли вызывают меньшее раздражение.

Однако при этом данные, собранные канадским социологом Робертом Альтмайером и представленные в его книге The Authoritarians, говорят о том, что консервативные убеждения чаще связаны с авторитарностью, агрессией и подчинением авторитарным лидерам — качествами, которые должны были бы вызываться скорее высоким, а не низким уровнем тестостерона. Так что безусловной и однозначной связи здесь все-таки нет: дети лишь увеличивают вероятность превращения отцов в консерваторов, равно как тестостерон лишь увеличивает вероятность того, что человек окажется более склонен к проявлению агрессии.

Мускулистые люди обычно более радикальны в имущественных вопросах — это может быть обусловлено половым гормоном, но гормона с рождением детей становится меньше, а убеждения при этом, как правило, сменяются на более консервативные... В этом лабиринте причин и следствий с зеркальными стенами корреляций очень легко заблудиться. Реальная жизнь оказывается сложнее простых бинарных оппозиций и обычного набора стереотипов — голодные сторонники норвежской Партии прогресса с низким уровнем тестостерона и тремя детьми вполне могут сойтись во взглядах с сытыми, слабыми, бездетными и бедными сторонниками американских демократов. И после всего этого может показаться, что от всех исследований никакого толку нет вовсе — ведь даже простой перенос опроса на два часа может существенно повлиять на результаты... Однако и это тоже неверно.

Уместнее всего здесь будет аналогия с факторами, влияющими на здоровье. Одни люди курят до 90 лет, а другие умирают в 50, не выкурив ни одной сигареты — однако курение однозначно признано вредной привычкой. Меньший, но по-прежнему заметный в масштабах всего населения эффект дает богатая овощами пища, отсутствие выхлопных газов или шума от автомагистралей. Результаты множества отдельных исследований позволяют сейчас лучше планировать города, вести профилактику рака легких и даже рассчитывать страховые отчисления. Аналогичным образом знание о том, как нейрофизиология связана с политическими предпочтениями человека, теоретически могло бы помочь в принятии тех или иных глобальных решений. Главное, чтобы достижения науки не способствовали формированию каких-нибудь революционных бригад из физически крепких, но бедных мужчин с высоким уровнем тестостерона.

Алексей Тимошенко