Надо ли продавать заводы?

6 июля исполнится год Таможенному союзу России, Беларуси и Казахстана. На очереди еще шаг к сближению: 2012 год станет датой рождения Единого экономического пространства наших государств. Вышедшие из одной большой семьи по имени СССР страны–союзницы за минувшие 20 лет независимости постигали свои университеты, имеют разный материальный достаток и уровень социальной защиты населения. Каким представляется наше общее завтра? Как реагирует отечественный бизнес на новые правила игры? Выдержит ли конкуренцию с российским капиталом, стремящимся «освоить» наше экономическое пространство?  Равные ли и свободные у нас отношения? Порассуждать об этом за «круглым столом» мы пригласили Георгия ГРИЦА, профессора Института непрерывного образования БГУ; Александра КАЛИНИНА, председателя Белорусского союза предпринимателей (БСП); Александра ОБУХОВИЧА, экономиста; Александра ШВЕЦА, председателя республиканского общественного объединения «Белорусская научно–промышленная ассоциация» (БНПА), и Михаила КОВАЛЕВА, декана экономического факультета БГУ.

«СБ»: Вступление стран Балтии в Евросоюз хотя и преподносилось помпезно, однако не было абсолютно беспроблемным. Рост цен. Безработица. Ряд предприятий закрылись или приостановили свою работу из–за несоответствия жестким требованиям и стандартам Евросоюза. Не ожидает ли нас нечто подобное с вступлением в силу всех соглашений по Таможенному союзу и Единому экономическому пространству? Первая годовщина объединения уже омрачена. Защищая российский автопром, мы резко увеличиваем ввозные пошлины на подержанные авто из Европы. Сообразив, что на этом сейчас можно неплохо заработать, белорусы массово стали брать кредиты, снимать валютные и рублевые вклады. Валюта потекла на Запад. За два месяца ввезено автомобилей столько, как за весь прошлый год.

М.Ковалев: Однако когда мы начнем продавать ввезенные авто в России, вернем свою валюту и, возможно, ее станет больше. И новые пошлины, думаю, переживем. В России сейчас практически все мировые автогиганты наладили сборку легковушек. Ничуть не хуже европейских оригинальных моделей. Жаль, конечно, что мы опоздали с организацией сборки своих легковых автомобилей.

А.Обухович: Если посмотреть список предприятий — производителей легковых автомобилей для беспошлинных поставок на территории Таможенного союза, то там из 18 только одно белорусское, точнее, белорусско–иранское СП. Хотя, если судить по громким заявлениям Совмина, мы ведем успешные переговоры с китайцами по сборке у нас их легковых автомобилей. Есть большие сомнения, дадут ли нам реализовать проект. Между тем авторынок по емкости инвестиций — второй после рынка недвижимости. В 2010 году у нас установлен абсолютный рекорд: ввезено автотехники на 2 миллиарда долларов. У кого дивиденды? Россия с 11 до 30 процентов увеличила долю продаж своих легковых автомобилей. В первой пятерке — ВАЗ, ГАЗ и УАЗ. Что, кроме лишних трат, получили мы? Некоторый рост спроса на комплектующие, которые производятся у нас, — и все. Так что 2 млрд. долларов будут по–прежнему утекать за границу. И в первую очередь — в Россию. Плюс громадный рынок автозапчастей. В основном российских поставщиков, не ведающих в отличие от наших контроля за качеством, ценообразованием, уплатой налогов.

А.Калинин: Ажиотаж с автомобилями — очень и очень незначительный фактор, влияющий на возникновение валютного дефицита. Основная причина — рост дефицита торгового баланса. Мы покупаем за рубежом больше, чем продаем. В прошлом году разница достигла 9,6 млрд. долларов. И продолжает расти. Виной тому не потребительский, а промежуточный импорт предприятий. Вступление в Таможенный союз, наоборот, увеличило возможности нашего экспорта. Плохо то, что импорт при этом стал расти куда более высокими темпами.

А.Калинин: Мы вступили в союз на не очень выгодных конкурентных условиях. Наша продукция дороже за счет более высокой налоговой нагрузки. По заключению Всемирного банка, ставка налоговых изъятий из прибыли в Казахстане — 29,6 процента, в России — 46,5, в Беларуси — 80,4. И кредиты у нас дороже. Это закладывается в себестоимость товара. Он становится неконкурентным по цене.

М.Ковалев: Спорный аргумент. Налоговая нагрузка в странах Евросоюза тоже существенно отличается. Достаточно сравнить Швейцарию, Францию, Бельгию и Германию, где уровень социальной защиты населения и налоги очень разные. Кроме того, у нас налоги снижаются. И если мы правильно организуем их администрирование, то они окажутся ненамного больше, чем в России. Куда более значимы другие негативные факторы. В прошлом году у нас искусственно завышалась налоговая нагрузка за счет дважды взимаемых и компенсируемых пошлин на нефть и газ. Это огромные суммы — порядка 6 триллионов рублей. Не мешало бы и как можно быстрее отменить искусственные налоги, например, отчисления в инновационные фонды. Они должны быть добровольными.

Различие в налогах не столь важно, как различие в цене на энергоносители в России и Беларуси. Вот здесь мы должны приложить все наше дипломатическое искусство и убеждать Россию: единое экономическое пространство и равные условия для конкуренции невозможны, если не будут равнодоходными цены на нефть и газ. В этом году разница между вывозными пошлинами на нефтепродукты и нефть определена из технологического уровня российских нефтезаводов. Наши существенно более модернизированные. При такой цене мы могли бы получать конкурентную премию до 90 долларов на тонне. Но Россия ультимативно потребовала разделить ее пополам. Хотя, на мой взгляд, это несправедливо. Союзники не принимали участия в модернизации наших заводов. Нонсенс: мы доплачиваем за то, что технологически лучше!

«СБ»: А не будут ли наши союзнические отношения всегда строиться с позиции силы? Весовые категории неравны...

М.Ковалев: Мне кажется, что Россия постепенно избавляется от своего геополитического величия и начинает понимать: даже с существенно меньшим государством надо вести переговоры равноправно и равновыгодно. России Бог дал энергетические ресурсы, нам — географическое положение. Придет понимание: лучше строить экономику знаний, чем новые трубы, которые будут качать российские нефть и газ в Европу и Китай. Не лучше ли перерабатывать сырье в Беларуси и вывозить? Впрочем, и нам тоже надо быть лояльнее к российским компаниям, чтобы им было выгодно организовывать переработку углеводородов у нас. При таком подходе Беларусь может превратиться в нефтяной кластер, как Голландия, например.

Г.Гриц: Идея Таможенного союза состояла в том, чтобы не конкурировать, а дополнять друг друга. И отношения выстраивать на равных. Без понятий «старшего» и «младшего брата». Другое дело, что условия нашего союза сформулированы недостаточно конкретно. В Таможенном кодексе, по–моему, почти 1.570 отсылочных норм на другие документы. Вдумайтесь!

В XIX веке идеологом таможенного союза Германии, Австрии и Австро–Венгрии был австрийский экономист фон Лист. Эти страны объединились против экспансии Великобритании. И к началу Первой мировой войны Германия стала экономической сверхдержавой. В противовес блоку Антанты. Нечто подобное мыслилось и в нашем случае. России, Беларуси и Казахстану надо было что–то противопоставить западным странам, которые полностью доминируют в мировой экономике. Другое дело, что не всегда задуманное получается. А если получается, то не легко и быстро.

Наша экономика экспортно ориентированная. Мы производим намного больше, чем может потреблять десятимиллионная страна. В союзе со 170 миллионами потенциальных покупателей нам проще работать. В этом несомненный плюс нового объединения. А в соотношении цена — качество наша продукция имеет определенные конкурентные преимущества.

А.Обухович: В теории. А на практике нас постоянно ограничивали под самыми разными предлогами на российском рынке. Потому что интересы российского правительства целиком совпадают с интересами крупного российского капитала...

Г.Гриц: Не только в России, но и во всем мире правит транснациональный капитал. И он сросся с государственными чиновничьими структурами. Но нам нужно не плакать по этому поводу, а искать возможности работать в таких условиях и формировать свой национальный бизнес. Пусть и на базе государственных предприятий.

А.Обухович: Иллюзии. Не может быть в такой небольшой стране, как Беларусь, крупного национального бизнеса. Даже самые крупные наши предприятия по зарубежным меркам небольшие или средние.

Г.Гриц: А БелАЗ, который держит 25% мирового рынка, или «Беларуськалий» — под 40% — это мелочь? А БМЗ, «Белтрансгаз»?

М.Ковалев: Действительно, конкуренция огромна. И на молочном рынке, и на автомобильном. Часть заводов вполне можно продать транснациональным компаниям, а другую — объединить под национальным брэндом, который сможет конкурировать с российскими гигантами. И в первую очередь следовало бы объединить производителей сельхозтехники, популярной среди российских аграриев.

«СБ»: А как насчет объединения МАЗа с КамАЗом?

А.Обухович: Я — категорически против такого объединения. В том варианте, который предлагают россияне. На Западе это называют недружественным поглощением. В итоге от МАЗа ничего не останется. И это не желание каких–то там политиков, это объективный ход развития экономики. КамАЗ провел техническое перевооружение, у него новенькие заводы по производству двигателей, трансмиссий. Основное производство прекрасно оснащено. Но эти мощности не загружены. Имея возможность выпускать 100 тысяч машин в год, КамАЗ делает меньше 30 тысяч.

М.Ковалев: По поводу поглощений, безусловно, надо быть осторожными. Но МАЗ — это не только грузовики, но и автобусы. Не во многих моделях мы пересекаемся с КамАЗом. КамАЗ — не полностью государственная компания. Среди владельцев — Европейский банк реконструкции и развития и немецкий автогигант. Породниться с такой компанией было бы совсем неплохо. Вопрос в том, насколько справедливым и эффективным будет обмен акциями. Приватизация государственных заводов частными компаниями будет только полезна, тем более если они являются поставщиками сырья или комплектующих или предоставляют нам доступ на рынок.

Например, одному нашему гиганту — БелАЗу — Таможенный союз поможет в следующем году выйти на рекордный выпуск автомобилей мощностью до 360 тонн. Рекорд СССР будет точно побит. Дорогая нефть способствовала интенсивной разработке угольных карьеров. Как и объединение «Беларуськалия» с «Уралкалием» и «Сильвинитом» родит мощного игрока на рынке калийных удобрений. Ему будет легко разговаривать с канадскими конкурентами и диктовать цены покупателям. При этом не стоит забывать арабских или европейских инвесторов, откуда могут прийти большие деньги или новые технологии.

А.Швец: Вот мы сейчас рассуждаем: что нам даст Таможенный союз и Единое экономическое пространство? Но был ли другой выбор у Беларуси? Любое другое решение приводило бы к самоизоляции. Новое объединение, безусловно, даст нам дополнительные возможности использовать географические преимущества. Но прежде ускоренными темпами обнажает все недостатки и противоречия. А основные проблемы в неоптимальной структуре экономики.

Мы вступаем в острую конкурентную среду, где нужно быстро реагировать на малейшие изменения рынка. Страна хорошо администрирована и управляема. Но главная беда в том, что между стратегией и тактикой у нас иногда просто не просматриваются причинно–следственные связи. Вроде все мы стремимся к одному и тому же, а как выясняется, каждый понимает это по–разному. И на фоне большей управляемости часто принимаются такие решения, которые противоречат общей стратегии государства. А потом отменяются. Мы должны определиться с макроэкономической реструктуризацией.

Далее. Вот уже более 10 лет Беларусь проводит политику государственного протекционизма в отношении некоторых производителей. Отбрасывая в сторону общие и равные для всех условия ведения бизнеса. А почему мы считаем, что правительство России не будет вести точно такую же политику? Будет. И уже проводит ее. А поскольку российский капитал в основе своей олигархический, он спит и видит, как отхватывает самые лакомые куски нашей экономики.

«СБ»: Вы хотите сказать, что уже поздно сопротивляться?

А.Швец: Мы не первые и не последние попадаем в такую ситуацию. Вся история современного общества изобилует такими примерами. И всегда выход есть.

Г.Гриц: Что лежало в основе СССР? Идеология и кооперация. Например, комплектующие для МАЗов и БелАЗов производили в России, а собирали у нас. Туркменистан и Узбекистан выращивали хлопок, а из него у нас делали ткани, шили одежду. Сейчас почему–то никто не говорит о том, что нужно развивать промышленную кооперацию. Чтобы в результате Таможенный союз позволил всем участникам зарабатывать. Например, если говорить о МАЗе и КамАЗе, то условием объединения можно было взять лучшее у них и у нас.

МАЗ работает на очень современном уровне. На базе Академии наук создан Научно–практический центр машиностроения по разработке новых моделей автотехники. Почему бы, условно говоря, не взять и не создать здесь общий конструкторско–дизайнерский центр, а в России упор сделать на чем–то другом, выпуске комплектующих, скажем? Зачем дублировать работу друг друга? Точно в таком же русле надо вести политику в отношении других стран, потенциальных участников Таможенного союза. Ведь каждое государство смотрит прежде всего на привлекательность объединения с точки зрения экономической выгоды от такого партнерства. Это куда лучше, чем союз в расчете на получение кредитов. Деньги имеют свойство проедаться, здесь нужен постоянный источник доходов. Сказали бы россияне, к примеру, киргизам или молдаванам, что их какие–то предприятия будут работать в составе международного холдинга, что их обеспечат заказами, вот был бы самый лучший стимул к объединению в Таможенный союз. Пока, к сожалению, видим желание более сильных подмять под себя слабых в открытой конкурентной борьбе. Ах, вы не хотите вступать к нам? Хотите в ВТО, Евросоюз? Тогда мы ограничим ваши товарные потоки к нам и выгоним миллион ваших гастарбайтеров. Разве на этом можно строить сотрудничество?

А.Обухович: Сегодня Россия не может без Беларуси и наоборот. Мы пока еще прочно привязаны друг к другу советским прошлым. Но беда в том, что эти связи постепенно истончаются. Я беседовал с одним из российских продавцов запчастей к нашим МАЗам. Так вот он говорит, что идет постоянное снижение спроса. МАЗ вытесняют.

«СБ»: И что нам нужно сделать, чтобы, так сказать, во всеоружии вступить в Единое экономическое пространство? Или уже опоздали?


А.Швец: Ничего никогда не бывает поздно. Беда в том, что мы сами часто обещаем населению рост, а откуда деньги берутся, не говорим. И возникает ощущение, что у государства денег много и стоит ему только захотеть — и благосостояние людей вырастет как по мановению волшебной палочки и будем мы иметь зарплату 500, 1.000 долларов. Что значит иметь? А если проблемы появятся в экономике? Где наши прогнозы? Учитывали ли ученые, стратеги уже наметившиеся негативные тенденции в нашей торговле с соседями? Что, никто до этого не видел, что растет отрицательный баланс в торговле?


А.Калинин: Знаете, для того чтобы принимать такие решения, нужно проводить нормальный анализ ситуации. Если предприятия тратят валюту, чтобы произвести продукцию и продать ее, едва оправдав свои затраты или даже себе в убыток, зачем нам такое производство? Куда, скажете, тогда людей девать? Дать зеленый свет малому и среднему бизнесу! Он должен взять на себя высвобождающуюся рабочую силу. Иного пути нет.


Хотелось бы наконец узнать, сколько же мы тратим средств на поддержку предприятий, которые тянут экономику на дно? И направить эти средства в производства с высокой добавленной стоимостью. А не забирать у них прибыль, как это у нас часто практикуется.


«СБ»: Если вдруг окажется, что, допустим, МАЗ или МТЗ неконкурентоспособны, их что, тоже закрывать?


А.Калинин: Цель у нас какая? Войти в Таможенный союз, максимально увеличив конкурентоспособность наших предприятий. И не только тех, которые работают на экспорт. Надо учитывать и то, что к нам, на наш внутренний рынок, хлынет поток более дешевых товаров из России и Казахстана. С ними тоже придется конкурировать. Поэтому нужно провести полную инвентаризацию всей госсобственности. Частная сама разберется. Там нет таких предприятий, которые могут позволить себе работать в убыток. Они сразу же закрываются, и открываются новые, работающие по более перспективным направлениям. Если мы сами не просеем через фильтр эффективности наши предприятия, их отсеет рынок.


Г.Гриц: Попросту говоря, нам нужно научиться жить по средствам, особенно валютным.


М.Ковалев: Нашлось много желающих, которые охотно давали товарные кредиты. Банки заимствовали, и предприятия брали деньги. Но не всегда товары по связанным кредитам имеют наиболее выгодные цены, и не всегда они являются самыми нужными. Не имея экономических оснований, мы начали стремительно строить общество потребления. Кредиты населению на покупку импортных товаров росли с такой скоростью, что сейчас банки фактически все деньги, которые собрали у людей, им же и отдали. Половина пошла на жилье, вторая — на покупку импорта, который мы не заработали экспортом. Но ситуация небезвыходна.


А.Обухович: Россияне постоянно нас упрекали, что мы за счет государственных средств субсидируем производство молока, тракторов и так далее. А сейчас от слов перешли к делу: силовым способом ставят на место. Надо выводить предприятия на безубыточную работу, на самоокупаемость. И другой более важной задачи нет. Под что, к примеру, у нас обычно дается господдержка? Первое. Под сохранение рабочих мест. Дали Барановичскому хлопчатобумажному комбинату 300 миллиардов рублей просто, чтобы оставить его на плаву. Деньги все и съели. Что изменилось? Ничего. Второе. Выделяют средства на модернизацию. Тоже беда: по данным Комитета госконтроля, 30% таких инвестиций ушло не по целевому назначению. И это контролеры еще неглубоко копали: там все 70% средств тратились нерационально. Разве это нормально?


Г.Гриц: Наше государство всегда шло по пути создания социально ориентированной экономики. Возникает вопрос: а как в таком случае мы сможем проводить социальную политику в условиях Единого экономического пространства? Ведь этот союз будет работать на принципах ВТО. Возможно, нам придется внести существенные изменения в парадигму социально–экономического развития, чтобы бросить все высвободившиеся административные и финансовые ресурсы на повышение конкурентоспособности предприятий, которые за счет более успешной работы быстро окупят инвестиции.


А.Калинин: Я думаю, не обязательно сокращать социальные программы. Можно выходить на экономию бюджета за счет расширения присутствия частного капитала в некоторых бюджетоемких отраслях. Например, в здравоохранении, в образовании. Насколько мне известно, эти отрасли планируют свое развитие только за счет финансирования из казны. Частных вузов было 30. Осталось 8. А ведь они не только не просят денег у государства, но и платят налоги. Государственная медицина пусть занимается защитой наиболее уязвимых социальных слоев населения. А в целом и качество услуг улучшится.


«СБ»: Вы уверены? Сегодня в частных клиниках у вас найдут сто болезней и будут готовы их все вылечить. За хорошую плату, разумеется. Нечто подобное и в частных вузах. Дипломированные юристы потом работают токарями на заводах.


А.Обухович: Будут равные условия работы — появится и качество услуг. Не все сразу. Я лично не вижу иного пути, как бюджетозамещение.


А.Швец: Экономическая система налажена гнать вал. Новое туда приходится силой внедрять. Говорим об инновациях лет 10, а сдвигов почти нет. Даст государство денег, заставит провести модернизацию, вот тогда и установят новое оборудование. А нет — так и будут работать на старом до полного физического износа. Понятия «моральное старение» госпредприятия не знают.


«СБ»: Когда подписывались документы о вступлении в Таможенный союз, речь шла только о плюсах, о будущей выгоде. А вы говорите в основном о минусах. Где плюсы?


Г.Гриц: Например, более дешевые энергоресурсы... Возможность торговать без ограничений и зарабатывать валюту. И еще немаловажно: союз заставит нас, если мы сами не хотим, научиться работать в рыночных условиях. Это, так сказать, горькое, но лекарство. А то, что мы говорим о наших проблемах и недостатках, так это потому, что их нужно срочно решать.

М.Ковалев: Ведутся переговоры о едином визовом пространстве. Чтобы голландский или немецкий перевозчик мог в пределах таможенной территории с одной визой путешествовать. Постепенно будут унифицированы сертификационные требования: стандарты и сертификаты одного из государств будут действовать на территории другого. Это оживит потоки между Евросоюзом и Россией, Средней Азией и Китаем. Уже стремительно растет число грузовых автоперевозок, где доминируют белорусские компании. Ходит транзитный специализированный поезд, который доставляет запчасти для российских сборочных заводов. Отчисления от транзита оседают в нашем бюджете. Есть прогнозы и расчет Евразийского банка развития: Суэцкий канал уже не выдерживает гигантских потоков товаров из Китая в Евросюз, значит, они пойдут по суше. Быстрее и короче, но и дороже. Следовательно, какая–то часть денег от каждой такой перевозки останется в Беларуси. В этом году наш экспорт транспортных услуг — 3 миллиарда долларов. Это очень приличная сумма.

Полагаю, со временем Китай вынесет сборку определенных громоздких товаров на территорию Беларуси, чтобы продвигать их в Евросоюз. Успешный пример — СП китайской «Медеа» и «Горизонта». Сотни тысяч СВЧ–печей собирают из привезенных комплектующих и отправляют в Европу. К концу пятилетки можем получить от транспортно–логистических услуг до 10 миллиардов долларов.


Г.Гриц: Вспомните, Япония за каких–то 15 послевоенных лет создала свое экономическое чудо. Не имея ни нефти, ни газа, Финляндия в составе Российской империи была нищей и слаборазвитой территорией. Сегодня — одна из самых развитых стран мира. В общем, все в наших руках. Сомневаться в политике нашего государства нет никаких оснований. Все, что зарабатывала страна в условиях дешевой нефти и газа, шло не олигархам, а населению. На социальные нужды, на жилье, на возрождение сельского хозяйства, на дороги, на чистоту и порядок в наших городах и селах. Возникла другая ситуация, изменились экономические условия — сумеем найти выход из этого положения. Нужно только набраться терпения, настроить экономику на более эффективную работу — и пойдет снова рост и зарплат, и пенсий.