Как строить общение родителей и подростка? - 24 Сентября 2011

Общение родителей и подростка часто превращается в разговор глухих. Ребенок стремится к самостоятельности, пытается утвердить себя, отстоять свое мнение. Взрослые же любой ценой стараются сохранить свой авторитет.

16-летний Кирилл и его мама Наталья решились поговорить о том, что их волнует, на встрече с психотерапевтом Светланой Кривцовой. С их разрешения мы публикуем запись фрагментов этого разговора.

Этот трудный возраст психоаналитик Франсуаза Дольто (Francoise Dolto) называла «стадией омара». Сбросив один панцирь и не успев нарастить другой, подросток оказывается беззащитным. Он мечется, обороняется и пытается самоутвердиться… через противостояние взрослым. Экзистенциальный психотерапевт Светлана Кривцова напоминает, что «подростковый возраст – время радикальных изменений: меняется внешность, пробуждается сексуальность, возникают новые ощущения, чувства... Рушатся внутренние барьеры, но и появляются новые комплексы. И пока не улягутся страхи, связанные с этими изменениями, подросток будет искать себя. Невзирая на риск саморазрушения, а то и самоуничтожения». В этом неистовом стремлении дети «натыкаются» на мнение и авторитет родителей. «Все, что происходит с подростками, парадоксально, – поясняет Светлана Кривцова. – Они жаждут самостоятельности, но страшатся неизвестности. Они исследуют границы дозволенного, но отказываются их признавать. Чтобы научиться строить новые отношения с другими людьми, подростку нужно отделиться от родителей». Которым требуются и твердость, и... гибкость: ведь, налетев на стену, подросток тут же отскакивает от нее, а столкнувшись с преградой, к примеру, из песка, притормаживает, теряя стремительность и неуправляемость. «Кроме того, многим современным родителям не хватает уверенности в себе, – уточняет психотерапевт. – Трудности, которые испытывает ребенок, расшатывают их самоуважение. Они нередко боятся подростка, но еще больше страшатся самих себя, своего бессилия. Чувствуя их растерянность, подросток теряет к ним доверие и атакует их, хотя и испытывает чувство вины за то, что ведет себя по отношению к ним агрессивно».

Кирилл закончил девятый класс. Он единственный ребенок Натальи. Ей 45 лет, она учительница, работает в той же школе, где учится сын. Отец Кирилла умер, когда мальчику было пять. Вот уже год Кирилл переживает кризис. Отношения стали отстраненными, часто возникают конфликты. Несмотря на взаимное непонимание и сильное раздражение, мать и сын согласились поговорить в кабинете психотерапевта. Жить в постоянном противостоянии невозможно, и в глубине души оба это понимают. И их попытка понять друг друга говорит о том, что они ищут выход из сложной ситуации не поодиночке, а все-таки вместе.

Кирилл: Я не знаю, почему у нас с тобой ничего не получается. Ты всегда во всем права, ты требуешь, требуешь, требуешь… А я не хочу так больше, мне надоели твои законы и придирки! Я все равно не буду таким, как ты… Тебя уважают в школе, даже в моем классе. Но мне ты не доверяешь! Ты слишком много мне запрещаешь. А когда меня на самом деле нужно остановить, ты ничего не делаешь. Я считаю, тебе вообще нет до меня дела. Но почемуто тебя хватает на других, на их проблемы! Когда я слышу от друзей, что с тобой можно нормально поговорить, мне обидно. Я даже завидую им и… ненавижу тебя.

Кирилл: А почему ты сама позволяешь мне так себя вести? (После паузы.) Ты все время следишь, куда я иду, но ты не хочешь видеть, как мне плохо. Тебе вообще неинтересно, почему я делаю то, что тебе не нравится. Вот я тебе ничего и не говорю… Я не хочу, чтобы ты мне помогала. Я же не такой придурок, как мои одноклассники, я представляю, как ты их слушаешь, а сама зеваешь от скуки. Ты еще спички в глаза воткни, чтобы не заснуть. Мне-то ты просто говоришь – «я устала». Кому нужна такая жизнь, раз ты все время устала и тебе нет дела до собственного сына. Как я могу тебе все рассказывать?

Наталья: Я знаю, у тебя сильный характер, но ты не туда расходуешь свои силы. Тебе не со мной нужно проявлять чудеса воли и упорства, а с математикой, которую ты чуть не завалил. Я понимаю, сейчас у тебя такой возраст, тебе нужно самоутверждаться, – но быть таким жестоким по отношению ко мне, к самым близким…

Кирилл: Для того чтобы нормально общаться, тебе нужно всего лишь купить мне компьютер, который я хотел. Всего-то купить компьютер! И не ври, что нет денег, ты же купила себе машину. Мне не нужны близкие отношения с тобой. Да у нас их никогда и не было. Я не хочу твоих указаний, я хочу жить свою жизнь. Слышишь? У меня своя жизнь!

Наталья: Если бы ты только знал, как мне больно слышать то, что ты сейчас говоришь. Я вижу, что ты запутался, и мне хочется прижать тебя к себе, погладить… Ну что ты скривился? Я ведь твоя мама, и я всегда буду за тебя переживать. И мне так горько, так обидно, что мы все время ссоримся. Ты колючий как еж… Я не могу тебе ничем помочь, потому что ты уходишь от меня, а потом обвиняешь, что я ничего не делаю для тебя… У меня опускаются руки. Ты стал совсем чужим, я чувствую, что теряю тебя.

Кирилл: Да я просто не могу тебя видеть… Ты вообще несправедлива со мной, причем постоянно. Ты не разрешаешь ходить на ночные тренировки (по паркуру. – Прим. ред.). Тебе не нравятся мои друзья? У меня все время такое ощущение, что я маленький. И это меня бесит. По любому поводу скандал: школа, уборка, друзья, компьютер, мобила… И еда тоже. Я ненавижу салат! Я тебе это с первого класса говорю, а ты опять его готовишь. Ты просто выносишь мне мозг. Пойми, я и сам все могу! Я и тетке наврал, что у тебя астма, чтобы доказать, что я могу от любого получить то, что захочу. Да, мне нужны были деньги на компьютер... Не надо было отбирать мой старый. Почему ты мне не доверяешь? Ну ладно, я тебе врал, ну было. Теперь и тетка тоже мне не верит… После того как я ей сказал, что тебе нужны дорогие лекарства. Ну и что?

«Я всегда объясняю свою позицию»

«Я всегда говорю своим ученикам: я уважаю себя, свою профессию и предмет, который преподаю. Если мне удается донести до них смысл этих слов, я сразу же чувствую ответную реакцию – меня слышат и видят. Я считаю, учитель должен поставить себя так, чтобы дети его уважали, но при этом чувствовали себя комфортно. И одновременно видели в нем человека, к которому можно обратиться с любым вопросом. При этом мне как учителю необходимо замечать все перемены, которые в школе происходят постоянно, и уметь адаптироваться к ним, быть «в теме». Только так можно сохранить свой авторитет. Хотя, конечно, с подростками всегда непросто, этот возраст – один из самых сложных, и его необходимо пережить и детям, и родителям, и учителям. В это время дети очень плотно общаются с друзьями и частенько пытаются опробовать на взрослых то, что принято у них в компании: ну-ка, как вы на это отреагируете? Если ученик мне откровенно хамит, я либо перевожу это в шутку, либо разговариваю с ним, объясняю свою позицию, пытаюсь понять его, предложить выход… Важно, чтобы он убедился, что я не равнодушен, и не чувствовал себя ненужным – эти ощущения распускают детям и руки, и язык. Мне важен и интересен каждый мой ученик, в каждом я стараюсь видеть личность, со своей психикой, историей, особенностями. Если я не буду уважать детей, у них просто пропадет интерес к моему предмету. При этом я очень тщательно соблюдаю дистанцию – если учитель вдруг превратится в «своего», рубахупарня, он не сможет добиться ни уважения, ни результата. Нужно всегда оставаться на ступень выше. Что-то посоветовать, в нужный момент пошутить, но не садиться с ними за одну парту».

Наталья: Ты живешь в придуманном мире… Кто-то же должен напоминать тебе о реальности.

Кирилл: У меня вообще был трудный год. Наша школа – полный отстой. Я не понимаю, зачем мне учить математику, зачем в институт, если потом жить, как ты? Я не знаю, чем буду заниматься, но точно это будет совсем не то, что делаешь ты. Я хочу жить по-другому, понимаешь – по-другому! Я знаю, что иногда делаю много того, что не надо. Вот с астмой я явно перегнул…

Наталья: Саша (тетя. – Прим. ред.) и дед теперь не могут относиться к тебе по-прежнему. А мне каково смотреть им в глаза? А твои друзья – они все тебя старше, – зачем ты им нужен? Они просто тянут из тебя деньги! Вы все время просиживаете в кафе… Я не могу молчать, я же прекрасно вижу и знаю, чем это все закончится!

Кирилл: А я все равно буду делать, что хочу. Я хочу все попробовать, мне надо понять, что вообще я могу. А друзья меня понимают. Мне с ними интересно. Так что это не провокация, как думаешь ты.

Наталья: Тебя перевели в десятый класс только потому, что я работаю в этой школе. А математику ты просто завалил! Как ты закончил год – это же ужасно. И ты все время уверял меня, что все под контролем! Получается, что я тебя плохо воспитала, что я не справилась, и это все видят в школе...

Кирилл: Я сам не думал, что все так получится. Хотя весь год я действительно валял дурака, это было. Но в школе – вообще бред. Мама, там нет ничего интересного… А все эти напряги вокруг ЕГЭ? А вот паркур мне нравится. И тренер нормально нас всех строит, а начинаются тренировки так поздно, потому что город должен заснуть, чтобы мы могли нормально работать. Мама, мне нужно время, чтобы понять, чего я действительно хочу. А я все время только и занимаюсь… наведением порядка.

Наталья: Когда ты начинаешь на меня орать, я чувствую, что ты меня совсем не уважаешь. Мне стыдно и очень обидно. Еще и потому, что я могу решить любой конфликт на работе, там меня считают самым невозмутимым человеком, а с тобой я не выдерживаю и двух минут. Особенно когда слышу от тебя: «Ты мне надоела!»

Кирилл: Ну я знаю, что тебе неприятно. Но пойми: слова, они выскакивают сами собой. Обычно я сразу начинаю жалеть, что разного там наговорил. Вообще я не всегда думаю, что на самом деле говорю.

Наталья: Мне больно даже не от того, что ты говоришь, – мне больно, что у нас с тобой нет контакта. Я весь год чувствовала, что тебе трудно. Хотела тебе помочь, подбодрить, но не могла, потому что натыкалась на глухую стену. Я понимаю, что бессильна, и это просто невыносимо, ведь я готова на все за тебя… Я уважаю тебя, твое желание быть самостоятельным, но мне нужна хоть какая-то правда о твоей жизни, мне нужно понимать, что с тобой происходит. Когда я прихожу с работы, я всегда захожу к тебе в комнату. Мне бы хотелось, чтобы ты мне что-нибудь рассказал, все равно что, хотя бы что ты ел на обед. Но слышу только «да», «нет»... Мы как на войне.

Кирилл: Но о чем, мама, мы можем поговорить! Если я, к примеру, расскажу тебе, как мы оторвались на английском, ты что мне ответишь – что я еще не сделал уроки?..

Наталья: Я критикую тебя, чтобы тебя защитить. Я очень беспокоюсь за тебя, очень. Тебе плохо, но меня ты отталкиваешь. Хотя, знаешь, в 16 лет я жила только для себя, думала только о себе, о друзьях, а родители обо мне ничего не знали, да и не стремились к этому. В отличие от меня, кстати: я-то очень хочу быть со своим сыном в человеческих отношениях.

Кирилл: Иногда я думаю, что все еще образуется, но все становится еще хуже. Я не знаю – мы сможем вообще когда-нибудь нормально общаться? Ты всегда хотела, чтобы я был послушным… Но когда я понял, что жить так не имеет смысла, я замолчал. Просто трудно вернуться обратно.

Наталья: Ты думаешь, это непоправимо? Мы не сможем стать ближе?

Кирилл: Не знаю. Не сейчас... Знаешь, когда у меня будут дети, я постараюсь, чтобы у нас были хорошие отношения еще до того, как они вырастут. Чтобы все у нас было как надо.

Добиться уважения от своих родителей

СВЕТЛАНА КРИВЦОВА, экзистенциальный психотерапевт, автор книги «С собой и без себя. Практика экзистенциальноаналитической психотерапии» (Генезис, 2009).

«Моя семилетняя дочь неделю провела у бабушки. Первое, что я увидела, приехав за ней, – ее короткую стрижку. Мама меня даже ни о чем не спросила! Я страшно разозлилась, кричала – ну не могу я молчать, когда за меня принимают решения, не уважают меня, мое мнение. В конце концов, я же мать своего ребенка!»

Что за этим стоит?

«Проведите небольшое расследование. Кто был инициатором стрижки? Как на эту идею отреагировала дочка? И как – бабушка? К полученным ответам добавьте то, что вы знали и раньше: такое поведение характерно для вашей матери или, наоборот, выглядит неожиданным, странным… Так вы сможете яснее понять, в чем суть этого поступка. Правда, для этого придется посмотреть на ситуацию глазами бабушки – что непросто для человека, который обижен. Постарайтесь разбираться в этой истории с мыслью, что намеренно вас никто обидеть не хотел».

Как постоять за себя?

«Выяснив мотивы случившегося, подумайте, как вы можете защитить себя. Например, скажите матери: «Я понимаю, что ты хотела как лучше – чтобы было проще причесываться, меньше возиться с заколками». Затем расскажите о том, что вы чувствуете: «Но когда я вспоминаю, что в тот день мы с тобой разговаривали по телефону и ты ничего мне не сказала, я чувствую себя очень плохо, мама. Как будто я пустое место. Это трудно вынести. Я думаю, ты меня понимаешь». Иногда этого бывает достаточно. Если же мать привычно «не слышит», тогда добавьте к своим словам то, что заставит ее отнестись к вам серьезнее: к примеру, пообещайте привлечь к разговору своего отца или мужа или перейдите на более жесткий тон – что, кстати, вы и сделали, когда увидели дочь. Только теперь резкая манера будет оправдана (другие меры вы испробовали, но они не помогли), и вас не будет мучить чувство вины за то, что вы накричали на собственную мать. Если же разговор снова не получится, перейдите к поступкам. Они красноречивее слов: физически отдалите бабушку, больше не отдавайте ей ребенка на каникулы, а когда она заметит, что вы стали ее избегать, спокойно объясните свою позицию. Может быть, именно тогда придет время для серьезного разговора».